25

Стояла когда-то, не так уж давно, может, десять тысяч лет назад, на краю речки пещера, с озером на дне. Пещера провалилась, и получилось просто круглое озеро на дне широкой круглой ямы. Примерно как тот кратер. Запас воды в яме которой пополняется, 40 литров в секунду, из подземных источников. Температура - 25 по цельсию. А кругом зима в пустыне. А в озере плавают уточки, им некуда и незачем лететь. По стенкам провала - небольшие пещерки, в которых устроены индейские жилища. Индейцы когда-то в этих местах выращивали кукурузу, а жили вот, в пещерах, напротив солнышка, у теплого бассейна. В стенке бассейна дырка, естественного происхождения; вода вытекает наружу, а индейцы сделали отвод, по которому вода течет на поля. Теплая, прозрачная, в ней растет watercress, и приходится протоку постоянно чистить.

Почему-то индейцев, которые здесь жили, называют sinagua, то есть, «без воды». Как раз, вроде, при воде и сидели.

Следующая остановка - замок Монтецумы. Высокий отвесный склон у реки, и посередине этого склона, в алькове, стоит высокая башня; по обеим сторонам башни - стенки индейских жилищ. Замок в целом глядится как огромная птица на скале.

И тоже масса петроглифов. означает, что люди отсюда ушли. Это знак не солнца, это знак эмиграции.

Вдоль реки растут деревья; на некоторых ягоды. Buckberry - не знаю, что такое, но пробую. Как узнаём в музее, индейцы это дело тоже ели. В музее вообще много чего - корзинки, горшки, наконечники стрел.

Обедать заваливаемся в Village Kitchen, сельскую кухню поселка Коттонвуд. Мы заехали туда, чтоб осмотреть еще одну достопримечательность, пуэбло Тузигут, да там почему-то все закрыто. Увидели только койота на дороге; койот поджал хвост и лениво учапал от нас в чапарраль. В кусты, то есть.

В сельской кухне полно народу; официантки одеты в элементы рождественского наряда. Наша носит шапку Деда Мороза и огромные уши эльфа; в уши вдеты сережки. А, да ведь и я в шапке Деда Мороза уже который день разгуливаю.

Мужик за соседним столиком, увидев вошедшую старушку, заводит с ней разговор:
- Дженни, как дела?
- Хорошо!
- А где твой Харри?
- На небе!
- Аяяй… Когда?
- Две недели назад!
- А, то-то я его не вижу последнее время…

Старушка отвечает бодро, даже как бы весело, и дальше рассказывает подробности - операция на сердце, инфекция…

Поев, наконец решаем посетить духовно-кармическую столицу аризонского края, Сидону. Ну что Сидона. Приманка для туристов, которые едут туда, куда им путеволители да туооператоры велят. Лохи платят по 150 баксов за право сесть на скалу Колокол перед самой ее отправкой «в направлении созвездия Андромеды». И кстати, те виды, под которыми на открытках обычно пишут "Сидона", находятся милях в трехстах от оной, на индейских территориях. Флагстафф, Туба-сити, Кайента всяко ближе к этим красотам, чем Сидона.

Вздыхаем - и уезжаем. Едем вдоль ручья, вверх; в конце ущелья дорога крутым серпантином выскакивает на плато. С плато открывается роскошный вид на каньон, Oakcreek Canyon. Лежит снег; веселые толпы испаноязычных бросаются друг в друга снежками и лепят из снега Деву Марию. Снежки они бросают на редкость далеко и метко.

Всё, темнеет, день окончен. Засыпаю под новости CNN, где в бегущей строке пишут что-то дикое про Турцию: Turkey should be anyone stuffed dietologists advise…

Ночью снится могила, гроб. Из гроба вылез труп, отвратительная толстая баба в синем платье и с синими же трупными пятнами; я вдруг оказываюсь сам в ее гробу. Не выдержав такой реальности, я из нее ломлюсь всей силой души - и просыпаюсь.

26

Так что выехали мы только в 8. Едем мимо знакомых Вупатков, мимо кратера вулкана (на сам кратер все равно не пускают); чистое синее небо над головой. Едем на север; налево поворот на Гран Каньон; мы едем прямо; мимо Туба-сити - несколько вагончиков у подножия холмов из красной глины.

Пустая дорога тянется вдоль железнодорожного пути, который, что редко встретишь, электрифицирован. Никого. Только вот шагает по дороге человек в шерстяной шапке; впереди идет собака, на веревке человек тянет тележку с барахлом, а на плече у него порядочного размера крест. Крест тоже на колесиках.

Слева пути, справа меса. Пути доходят до грандиозного сооружения, вроде элеватора, и тут заканчиваются. А налево, на холм, открывается дорога к Навашскому Национальному Парку.

В этом парке кемпграунд бесплатный. Есть информационный центр, в котором двое индейцев стоят за прилавком, и молча на нас смотрят. А мы, по русскому обычаю, молча смотрим на них. Мы первыми не выдержаем и спрашиваем, работает ли заповедник. -"Да".

Одна заснеженная тропка ведет круто вниз, по стенке каньона. Расстояние небольшое, 0.9 мили, перепад высоты 300 футов. Но скользко, скользко на обледенелой, покрытой снегом тропе. Не дойти нельзя, засмеют. Кто засмеёт? Внутренний индеец, очевидно.

Красивый каньон, маленький, узкий. Внизу растут редкие березки, кусты, лежит снег.

Назад подниматься легче, конечно. Назад всегда легче.

Другая тропа – заасфальтированная (нонсенс, а? Заасфальтированная тропа). Ну это для детей и взрослых, познавательная, с надписями. Вот, дети, куст твердого дерева, из такого дерева индейцы делали стрелы и иголки. Сердцевину этого дерева мелко крошили, чтобы закусывать ею муравьев, так как от муравьев, без закуски, большой вред желудку. Вот, дети, Pinyon Pine. Индейцы ели орешки из шишек и жевали смолу. Ну так эта. И мы так делали на Арбуме – у Кочневых на огороде большая сосна стояла, да, поди, и по сю пору стоит – вот от нее и отколупывали смолу да жевали. Вкусно!

А вот, дети, мормонский чай, Ephedra Virilis, мормоны ее заваривали да пили. То-то такие бодрые эти мормоны. (Вы бы знали, что мормонам пережить пришлось из-за своих обычаев; да и впереди еще немало – не добились пока что мормоны свободы жить по-своему. Мусульманам можно, а мормонам нельзя, надо ж, а.)

И я тоже, в знак солидарности с мормонами, оторвал веточку да пожевал. Хорошо; ну практически та ж хвоя.

Дошли до точки, где стоит бинокль и показывает в каньоне, на противоположном склоне, очередной анасазский поселок. Хорошо сохранился поселок, лестницы, крыши кое-где остались. Анасази (это слово навашское, и означает «жители скал», а также «крепость») здесь жили с 1260-го по 1300-й год примерно. Это они пришли сюда откуда-то, понастроили каменных домов, развели сельское хозяйство, разрушили тонкий плодородный слой, дождями все смыло – и всё, ушли дальше, оставив за собой пустыню.

В информационном центре продают массу книжек про навашские обычаи, но книжек по языку нету. Зато рассказывают о пресловутых военных кодировщиках из племени навахо, которых якобы японцы не могли расшифровать. Система кодирования была такая: каждой английской букве сопоставлялся с десяток английских же слов на эту букву; навахи передавали навашский перевод этих слов. Порядочное количество терминов просто обозначалось иносказательными навашскими словами. Снаряды – яйца, крепость – анасази, и т.п. Японцы на самом деле разобрались в конце концов, что за язык, и даже поймали одного наваха, не переводчика, а так, солдата, который под пытками признался (индеец под пытками признался?), что слова понимает, а содержание сообщения – нет. Ладно, не будем о грустном.

Въезжаем в Кайенте (Cayente, Kayenta - на разных картах разные написания). Это навашский город, здесь одни индейцы навахо. Внимание. В слове навахо ударение на первый слог, а не на второй. Н'aвахо. Индейцы кругом; поесть же негде. Стоят макдоналдз и бургеркинг, но нам западло что-то в них питаться. Идем в какую-то индейскую бутербродную. На картинке над прилавком масса красивых сэндвичей и салатов изображены. Просим салат и сэндвич. Салатов нету, мрачно отвечает навашка за прилавком. Ну тогда сэндвичей. Навашка накручивает что-то неумело; слегка подогревает, так что низ сэндвича становится мокрым, но не теплым, и выдает нам. Едим, что дадено. С индейцами шутки плохи.

Что интересно - выглядят на улицах все бедно, но машинки у народа - очень даже. Ни одного такого драндулета, какой иной раз встретишь в Калифорнии, и постоянно - в Неваде. Видно, индейцы о машинах заботятся, как раньше о лошадях.

Вдоль дороги теперь, слева и справа, вагончики, в которых живут более продвинутые индейцы. Но, вагончик вагончиком, а рядом все равно построен восьмиугольный хоган. Потому как в четырехугольном доме, по мнению навахов, никакие священные действия не имеют силы, и приходится идти колдовать в хоган. Ударение на первом слоге.

Мало того, что хоганы, у них еще и баньки понастроены. Банька так выглядит – низенькая конура, из веток, снаружи облеплена глиной. Пользоваться понятно как – набросал горячих камней да сиди, оттягивайся, как в сауне.

Едем, скоро будет Monument Valley. Уже видны, как на открытках. Слева у дороги лежит дохлая корова, пузо распухло, задная нога кверху. Здесь коровы индейские, гуляют вольно – а за свободу приходится, как всегда, расплачиваться.

У меня дома уже два года не сложен пазл, по-русски пуцль, из тысячи кусочков; на нем, на пазле, этот самый аризонский монумент, что сейчас виден впереди. Но на картинке – сплошной обман: изображены речка, какие-то деревья… Какая там речка! Пустыня. Какие деревья! Мелкие кустарники. Обман, обман. Только лично убеждаешься, как оно все на самом
деле.

Приближаемся к границе Юты. Паспорта предъявлять не надо, а вот скорость сбросить на 10 миль надо – в Юте, как я понимаю, законы интерпретируют буквально.

Справа от дороги стоят эти самые буро-красные монументы; к ним ведет отдельная дорога. Информационный центр довольно беден, но зато, оказывается, можно самому въехать на территорию заповедника и там покататься по дорогам, среди фантастического пейзажа. С радостью отдаю нАваху шесть долларов, и мы въезжаем на дикую каменную дорогу. Заодно и автомобильчик испытаем.

Описывать все чудеса, все эти вертикальные стенки, я не буду; удивляет только, что природа здесь работает как бы Вучетичем. Вот памятник матери-одиночке – стоит нАвашка у избы и смотрит вдаль. Вот памятник «три сестры» – две толстые навашки, между ними, подняв голову – девочка, поменьше. Это все из песчаника, напоминаю, Navajo Sandstone; выдуто ветром, без участия Вучетича. Пропасти, пики, отвесные стенки, все оттенки одного, буро-красного цвета.

В самом начале дороги, вдруг, в ложбине слева, какой-то прикольный парнокопытный зверь, ходит задумчиво, светлая шерсть, из головы торчит вверх что-то узкое и острое – единорог, что ли?! Опять глюки. Осёл это, если ближе порассмотреть.

Среди всех эти монументов живут, всегда жили, индейцы. Кто в вагончиках, кто в хоганах. Электричества нету, но попадаются солнечные батареи. Машины у всех приличные опять же. Овцы.

В конце разрешенной туристам дороги стоит огромный камень; объявление, просят не писать на камне, и крупно выцарапано: IVAN. Какой-то русский тщательно целится с фотоаппаратом, чтобы снять это безобразие. Его русскую женщину легко узнать по вязаной шапочке. Как учила Оля Ивченко: бабы в платках, женщины в шапках, дамы в шляпах.

Только в одном месте туристам разрешается прогуляться пешком, чем я и воспользовался. Да смысла в этом никакого – песчаная дорога среди каменных столбов, все. Идешь, идешь… просто человек довольно мелок относительно таких больших предметов.

И все, солнце катится к горизонту, на небе перистая облачность, пора ехать. Едем, слушаем 660АМ, Voice of Navajo Nation. Говорят то по-навашски, то по-английски, поют тоже, то ковбойские, то навашские песни. Песня, хор: ахой, ахой – ахуху, ахуху. Первые два слова – низким голосом, вторые два – высоким. Рассказывают новости на навашском языке, мы не
понимаем, но делаем понимающий вид.

Темнеет; доезжаем до края долины и бросаем последний взгляд на монументы.

Вокруг Юта. В сумерках вдоль дороги ходят мохнатые индейские коровы. Поворот, спуск, река Сан Хуан и поселок Мексиканская Шляпа, Mexican Hat. По реке плывет лед; пахнет серой; цены в обоих мотелях $60 за ночь. Ночевки здесь не выйдет, едем в следующий город. Проезжаем и мимо собственно Мексиканской Шляпы – на вершине горы лежит горизонтально огромный плоский камень, а на нем - круглый, поменьше. Как шляпа.

В темноте въехали в Блеф, Bluff, первый построенный белыми город в Юте. Идем в первую попавшуюся Recapture Lodge – уютно, как везде в Юте, цена $32. Как мы любим Юту, как мы любим Юту! Мы ее так любим, что называем Кьюта, Cutah.

6 часов вечера, темно. Мы помылись и пошли в ресторан (менеджерка нам так и сказала – помоетесь и пойдете в ресторан); это через дорогу. Маленький ресторанчик, пусто, мило, еда вкусная опять же, как и все в Юте. Кроме нас, еще один мужик обедает, да расспрашивает навашку, интеллигентную девушку, которая подает еду, про местную сельскую жизнь.

Навашка рассказывает, мол, хозяйка ресторана, белая женщина, работает здесь два раза в неделю. Посетитель расспрашивает про других людей, кого помнит – последний раз проезжал через этот городок год назад. Мисс Симпсон вышла замуж за иорданца Омара, и они по его проекту построили новый отель. А так, жизнь тяжела в городе Блеф. Чтобы выжить в Блефе, надо на двух-трех работах работать, или бизнес иметь, рассказывает навашка.

27

Юта кончается, начинается Колорадо. И сразу изменяется пейзаж. Вдоль дороги, по обеим сторонам, густой слой пустых бутылок и банок из-под пива. Ну и штат Колорадо. А рядом Нью-Мексико, и радио мы настраиваем на испанский, соскучились. Нуэво Мехико! Песни и пляски!

Что такое четыре угла? Это уникальное место, где смыкаются границы четырех штатов, Юта, Колорадо, Нью-Мексико, Аризона. Сама эта точка находится на навашских землях, и представляет собой навашский бизнес. Мы приехали до открытия и проскочили на халяву, сэкономив два рубля. Стоит бетонная конструкция, в нее вмазана медная бляха; стоят четыре флага; кругом киоски, киоски, продают навабургеры (спасибо). Туалет примерно как на железнодорожном вокзале в Коростени. Мы, конечно, сделали каждый по кругу, обошли четыре штата.

Едем скорее назад, в Юту. Срезаем по какой-то дикой глухой дороге. Асфальт хороший, странные ограничения скорости - то 65, то 25, без видимых причин. Юта! Надо слушаться. Опять навашское радио; поют "ахэй, ахэй, яхунэт, ахэй, ахэй, яхунэт" - и в этот раз переводят. "I looked for you, everywhere around the country…"

Вкатываемся в поселок Монтецума Крик - поселок нефтяников, очевидно. Вагочники с пестрыми крышами, ну прям Новый Уренгой. Тыпычные.

Опять едем по Блефу, по старым улочкам, среди домов 19 века. Пусто на улицах, но видно, что люди живут.

Едем обратно по вчерашней дороге. Сворачиваем к кемпграунду Sand Island. Совершенно пусто; течет речка Сан Хуан, шуршит ледок, солнце блестит на закраинах - кто бы мог подумать, что доведется такое снова увидать. Напротив, у дороги, красная скала, и на ней масса петроглифов. Попадается и пресловутый кокопелли:
На одной картинке изображен человек с ружьем, в шляпе, на лошади в яблоках.

Ну и мы - уходим отсюда.

До мексиканской шляпы не доехали, поглазели только издаля. Сворачиваем направо, как бы к Долине Богов. Знаменитое место, даже отель стоит. На четыре места. Мы по знаменитым местам не ходим, мы едем вперед и поворачиваем налево, к так называемому Goose Neck. С точки, где останавливаешься, видна, глубоко внизу, река Сан Хуан, змеится, как Сухона и Юг под Котласом, если с самолета смотреть. А здесь река змеится в узком каньоне, и выступы суши представляют собой узкие месы, высотой метров двести; перешеек шириной метров пять и опять же высотой метров двести ведет на такую месу. Наверное, можно пешком пройти. Лучше - во сне, или в сказке, где обычно такие места и встречаются. Перед нами несколько таких выступов. А на горизонте видны Монументы из Долины.

Едем вперед, к краю степи. На краю степи - вертикальная красная стенка очередной месы. Дорога не кончается, кончается асфальт, и наверх ведет грунтовка, как-то змеящаяся по стенке, вверх, вверх. Страашно… аж подташнивает. У нас у обоих высотобоязнь. А высота - 1100 футов, как раз как ВТЦ. Наверху остановка, перила, заглядываем вниз с содроганием.

Ну и что, а дальше реденький лесок, снежок. Плато. Вот, Natural Bridges National Monument. В информационном центре подхожу к кассе - никого; рядом стоит красивая навашская девочка. Молчит. Я молчу, жду. Потом ее спрашиваю - do you work here? - Yes. Такие дела, да. Надо было язык индейских жестов выучить, книжка у меня есть. А еще и сидюк с навашскими песнями прикупил, правда, не хор; и еще книжку с разъяснением индейских петроглифов. Взяли карту, поехали на точки. Все слушаем 660АМ.

Первый "натуральный мост", Сипапу. Высота 220 футов, ширина 240 футов. Сверху как-то не глядится, правда, он же там внизу где-то, вдали. С другой точки, правда, к нему можно спуститься - километр пути, по высоте - 150 метров. Тропа по полочке, потом железная лестница, потом полочка опять, потом деревянная стремянка. Слева розовая стена нависает. На большой полке - обзорная точка; замерзшая лужа. Уже ничего. Точка на высоте моста; видно, какой он солидный, ух! Эхо! Под нами каньон, речка, в которой нет воды по случаю зимы. Тропа идет дальше вниз, между кустов, а потом крутой лоб, в него вбита металлическая труба, за нее и цепляемся, сползая вниз, на цыпочках - где-то сыро, где-то снег. Сползли по очередной стремянке, и все, мы на дне.

Над нами - монументально - мост, до него семьдесят метров, под ним растут деревья. Эхо. Вокруг нас - стены каньона. Мост из песчаника висит над тобой в небе, упираясь одним концов в стенку каньона, а другим в горку посреди каньона. Снизу да, снизу начинаешь что-то понимать такое, другое. Большое видится на расстояньи мелким.

Погуляли мы по дну, да пора наверх, наверх проще. Когда поднялись, уже было три часа дня, а впереди еще три моста, Васачи, Качина, и один с более длинным названием. На самом деле, было бы не так поздно, можно было бы по дну пройти под всеми мостами; суммарное расстояние - 8 миль. Но мы последний раз ели в полседьмого утра, и сил уже мало. Больше никаких хайков, говорю я Ульянке.

На следующей же точке хайк 0.3 мили, полкилометра. Эх… Зато отсюда виден очередной поселок анасази на дне каньона. Как макет, с такого-то расстояния. Но как, как индейцы туда-обратно лазили?

Выехали, уже вечереет, на шоссе, которое ведет все вниз. Ну да, конечно, сходили еще к каким-то индейским землянкам; эти жили скромно, рыли подземные ходы от землянки к землянке. И артобстрелов вроде не было, чего это они?

Спустились в долину, и тут же опять подъем по склону. В склоне косо прорезана щель, под шоссе; по обеим сторонам вертикальные стенки. Въезжаем в разрез, где уже почти темно. Солнце заходит. А у нас еще точка намечена, 3/4 мили хайка. В конце - смотровая точка на краю сухого каньона, Butler?s wash; на той стороне несколько альковов в стенке, и почти в каждом стоит группа анасазских домишек. Налево можно пройти, не так уж и круто, гладко. В конце каньона опять небольшой natural bridge, как окожко в каньон. Водопада нет об это время года, сухо. Кое-кто пищит от страха, ну это мы так, по привычке.

Уже в темноте въезжаем в город Бландинг. Две улицы крестом - одна Главная, другая Центральная. На перекрестке семафор (красный мигающий фонарь). Дешевые гостиницы все позаколочены на зиму, а в остальных цены какие-то неправильные. Останавливаемся, наконец, в Comfort Inn, по 45, куда деваться-то. Даже на Юту не похоже.

Отправились поесть в единственный работающий ресторан. В нем пожилая пара никак не может дождаться сонной официантки, чтобы расплатиться. А они позавчера из Чикаго выехали, по 12 часов в день едут. Сегодня застряли в Денвере, в трафике, им и без официантки хватает. Да, ресторан… и еда какая-то не очень. Тьфу. Купили пошли томатного сока (к нашей водочке), да пошли в номер горе запивать. И что же мы обнаруживаем в нашем отеле? А бассейн внутри здания. Оппа. Тут же ломанулись, плаваем туда-сюда, как будто и не устали. И джакузи тут же. И никого нету народу. Ничего, да, за сорок-то пять рубчиков! Тут мы оттаяли, конечно. Есть, есть хорошее и в Бляндинге этом.

1 2 3 4