Биологи

Биологи

Вы, любезный читатель и любезная читательница, найдете тот рассказ несколько высокомерным. Ну и правильно, так оно и есть, что было - то было.

В нашей школе биологи не то чтобы не пользовались успехом - их практически не замечали. Школа была физико-математическая, физики и математики были примерно равны, но математики были, конечно, более равны, в соответствии с гимном на мотив фашистской песни "Хорст Вессель", более известной в СССР под другим именем - не помню каким - "и физики младшие братья нам громкую славу поют". Уж если физики были младшие братья, то кто же были химики? Так, забавные ребята. Даже не беты. Но еще и не омеги, омегами были биологи. Христос однажды заметил по поводу этой классификации: "аз есмь альфа и омега". Сказано изрядно, с его обычным презрением к иерархии. Но хорошо относиться с презрением к иерархии, если ты имеешь божественную природу - можно с равным презрением предлагать себя ученикам своим на мясо (зная, кстати, что эту бренную плоть все равно через три дня вывесят вялиться). А коли ты приехал из Архангельска и смотришь на все это дело снизу вверх, то даже переход из физиков в математики, как это сделал я через два дня после поступления, по совету Ника - глядится большим достижением.

Да, биологов мы не замечали. То есть, когда они попадались, то называли их биолухами. Другое дело, конечно, биологини - о! их откровенная сексуальность, их загорелые круглые крестьянские лица, яркие наглые глаза и крупные бюсты нас, математиков, поражали своей, так сказать, близостью к природе. Не таковы были наши математические девушки - когда на восьмое марта мы подарили им, нашим однокласницам, каждой по чепуховинке, то та, которой досталась расческа, откровенно обиделась - что, мол, вы думаете, у меня расчески нету, что ли? Мы про это не думали, но, честно говоря, подозревали, что и нету. Но тусились мы, говоря современным слогом, с нашими математическими девушками, биологини были для нас слишком, слишком спайси.

Вова Кротов, правда, тусился с физической девушкой, но это было уже очень смело, впрочем, объяснимо - Кротов был единственный, кто решил при поступлении пятую задачу. Никто больше пятую задачу не решил. Остальные-то вступительные задачи были съедобны (с точки зрения поступивших - конкурс был 13 человек на место, у нас в Архангельске 65 человек на 5 мест), но пятая задача... эх, пятая задача... поэтому Кротову было дозволено все. Он и был предводителем, так сказать, дворянства - когда на школу напали "местные", Кротов шел впереди нашего отряда, с гитарой наперевес, и проломил эту гитару об голову соответствующего Челубея, представителя нападавших. Ну как после этого было его девушкам не любить? Да они его всю жизнь и любили... но об этом в другой раз.

А из биолухов ну разве что Костю Райкина замечали. Костя непонятно по какому недоразумению был отправлен папой-мамой в наш интернат, где и колбасил, его никто не трогал, а он в знак благодарности на каждом школьном вечере на сцене изображал всякие штуки, из репертуара Марселя Марсо, и мы ему за это горячо аплодировали... и как-то отличали поэтому его от остальной травы.

Каждая из трех питерских школ дала миру человека искусства: наш интернат - Костю Райкина, тридцатка - Марину Неелову, 239-я - Б.Г. К чему бы это?

А, химики, кстати, не давали о себе забыть. Любимым их занятием было пропитать промокашку йодистым азотом, дать ей просохнуть на батарее и ждать, когда завуч Старый Индеец эту промокашку будет бросать в урну, а она у него будет немножко взрываться. Да еще один химик взял да и отравился однажды от несчастной любви, но, будучи химиком, то есть, по-нашему, лопухом, раствор цианистого калия сделал недостаточно концентрированным, и, вместо того, чтобы красиво рухнуть на месте, как в романах Агаты Кристи, сутки еще промучился в больнице.

Химички тоже были порядочно сексуальны, но это ж химички, фу! У них лица зеленые, отравленные хлором, и глаза бегают. На танцах еще потанцевать - ничего, но серьезно к ним относиться - увольте. Да и липнут они как-то слишком, слишком.

Кое-кто был латентным биолухом, скрываясь под личиной физика. Депутат Сунгуров, т.е. тогда - Саша Сунгуров - считался у нас физиком, то есть, младшим братом человека. Что ему, возможно, помогало втереться в доверие к нашим, организовать подпольную политическую группу "Зеленый Сифон" и планировать, совместно с двумя или тремя другими соучастниками разбрасывание политических листовок в БДТ. Окончив школу как физик, Депутат Сунгуров поступил на биофак, тут же защитил кандидатскую, докторскую, стал ездить по заграницам в турпоездки, и диаметр его стукаческого биополя был метра три, наверное. Матильда, т.е. Доктор Молчанов, к нему, к Депутату Сунгурову, ближе не подходил именно из за этой вот ауры.

Когда началась вторая половина перестройки, Депутата Сунгурова можно было видеть везде, на трибуне с Собчаком, около метро "Пролетарская", где старушки жаловались ему на неработающую канализацию, а он предлагал им всем приходить в штаб демократического движения, где им, как он обещал, и помогут решить все их проблемы... при этом цепким глазом вылавливал в толпе знакомого и махал ему ручкой слегонца. Депутат Сунгуров утверждает, что это он поехал в Лугу и Гатчину и остановил танки, которые 19 августа шли на Ленинград. Странно, что один из таких танков остановился, по манию руки Депутата Сунгурова, как раз напротив дома, где в то время жила Маргарита Михайловна Климова и ее племянница, моя Ульянка; Маргарита Михайловна была уверена, что танк этот приехал за ней - а она успела провести на свободе меньше двух лет к тому моменту.

Единственный биолог, которого даже и биолухом назвать язык не поворачивался, был Миша Костоломов. В 1967-м году нашей школе добавили восьмой класс, до того были лишь девятый и десятый. И вот в восьмой класс понаехали ребятишки, но самым из них поразительным был Миша Костоломов. Миша ходил в красном галстуке и, такое ощущение, в шортиках на лямочках. И в клетчатой рубашечке - прямо с картинки к повести Аркадия Гайдара. Но Миша был не прост. Он заходил ночью к нам в комнату и начинал рассказывать ужасные истории, от которых у меня несколько лет волосы дыбом становились. Умел, умел оказывать влияние на людей - но в дурных целях этим не пользовался, просто наслаждался роскошью человеческого общения - и мы его тоже любили. Ну, скажем, интеллект у человека очень высокий был, несмотря на кондовую специальность. Бывает же и у дворников - умище некуда девать. Миша, конечно, был всегда оригинален и сам по себе, нельзя сказать, чтобы он состоял в какой-то компании. Вдруг приходил, радовал нас открытиями, и уходил куда-то. Мы для него были как лодородная почва, куда он бросал свои мысли. На втором курсе Миша открыл для всех нас Маркеса. Просто настаивал, чтобы прочитали. Ну каких тогда латиноамериканцев читали? Марио Баргас Льоса, "Город и Псы", вот такое подобное - экзотика, свирепые латинские мужики... Никаким Борхесом и Кортасаром тогда еще не пахло. И вдруг Миша открыл для нас Маркеса. Я не уверен сейчас, но, может быть, и Воннегута Миша нам открыл.

Его эта любовь к книгам и подвела довольно сильно - как подводила многих на Руси, начиная с Ивана Федорова... или даже раньше. После окончания биофака Миша Костоломов поехал работать в Кольский заповедник, природу охранять и преумножать. Боролся он довольно сильно, через "Литературную Газету" наезжал на наиболее крупных нарушителей. А при этом очень вольно пользовался местной множительной техникой. Книжки переснимал. Его же, по его красноречию, везде пускали, хоть бы и в множительный отдел. Ну вот и залетел, посадили его надолго. Про это, про отсидку, Миша ничего не рассказывал. Нет, а рассказывал он уже про хорошее. Как он после отсидки устроился учителем биологии в деревне Большое Поле, как у него там дом порядочный, а ведь это все близко к финской границе - и когда границу стали приоткрывать, он, с его умом и географическим положением, принял активное участие в импорте автомобилей, стал выглядеть солидным, полысел - и, лишь касательно упоминая, что дом его - крепость, и частенько приходится отстреливаться, подробно зато рассказывал уже про то, как хорошо в
Париже и Риме сидеть попивать винцо на улице, разглядывать прохожих, осень, листья падают, а ты сидишь и просто глядишь... просто глядишь...